читать дальшепишу и покрываюсь мурашками счастья.
итак.
из странствий вернулись мои дорогие синеглазые травокуры леха и катя, и мы решили, что нужно встретиться, выпить чаю и слепить снежную бабу.
алексей едет ко мне два часа по пробкам, еще 15 минут ждет меня на остановке, мы едем к кате-леше. катя по телефону сообщает, что она черный полковник на белом носороге, чувствуется приближение пиздеца, бродим по сугробам в поисках ее дома, дома без нас выпито две бутылки винища на троих, синеглазые лежат на полу и разговаривают о коровах, алексею вручают тарелку с пловом и огурец, мущины меряются бородами, мы листаем книжки с орнаментами и обнимаемся, в колонках долбит пси-транс, наконец-то рядом люди, которых я жадно и любопытно, недушные, летучие, мы внезапно решаем ехать на какое-то дикое чайное транс-пати, одеваем пьяную катю и друг друга, расшвыривая вещи по комнате, не помещаемся в лифт, поем песни про ягодицы, бродим по сугробам, стопим экскаватор, на всю маршрутку обсуждаем сиськи и демографию славян и мусульман, алексей беспомощно сливается домой, полчаса ищем клуб, топая по аллее под густым-густым снегопадом. любовь и благодать.
в клубе что-то невероятное. на входе мне на запястье ставят печать "евгений олещук" (лолшто). кроме нас - два мальчика, бармен и диджей. два мальчика оказываются катиными знакомыми, самый милый из них - рыжий, бородат, светлоглаз, и, конечно же, по карме, басист. пьем машин зеленый чай из моего термоса, стреляем глазами, в соседнем зале долбит музыка и невозможно сидеть на месте, кислотные флаги и всякие штуки (привет лиске и пх), диджей в оранжевом чулке на голове, мы танцуем и прыгаем, не осознавая границ собственных тел, транс разрывает, этот зал в подвальном клубе - маленький пульс где-то внутри огромных вселенских нас.
пьем ром с колой, рыжий щекочет бородой, футболка прилипает к спине, пьем гейские коктейли из одной трубочки, танцуем и падаем, пуэр, виски из чьей-то мягкой кожаной фляжки, рыжий завязывает мне шнурки, внезапно полный клуб охуенных людей, дреды, пои, транс, под который приходится танцевать даже лежа в изнеможении на диване. "а ведь мы собирались всего лишь лепить снеговика!" - кричу я в ухо парню и смеюсь, "молодость, это молодость" - говорит он, и он прав, охуительная, упоительная красота и сила молодости во мне, в нас.
нас выносят из клуба на руках и ведут на какую-то вписку, рыжий несет мой рюкзак, надевает на меня свои варежки, мы идем под снегопадом по тихому и безумно красивому ночному парку, волшебному ночному городу, держимся за руки, едим мандаринки, передавая их изо рта в рот, падаем в сугробы и рисуем ангелочков руками-ногами, лежим молча в снегу под этим бесконечным снегом, взявшись за руки. приходим в какой-то косой домик у набережной, там кот, свечи, барабаны и банджо, прекрасные наркоманы в смешных шапках, на стене боб марли вниз головой и голова оленя в афропарике, рыжий приносит мне мурчащего котика и играет на банджо нирвану и зе дорс, среди упоротых людей нахожу девочку в толстовке HSE успеваем поботать о социологии наркологии, расписываемся с рыжим в наркоманской книге отзывов, пьем текилу по кругу, внезапно тягучий дум и мантры, и очень уютно сидеть на руках, и ему постоянно звонит мама